Когда выпадал снег ,казалось что в жизни наступило перемирие и ,пусть иллюзорный, но порядок и покой. Нет грязи, звуки мягче, люди идут осторожнее, а если мороз, то их вообще нет. Февраль.Белый супрематизм. Это  сказка, детство, мама. Теперь этого всего больше нет. Глобальное потепление. Вместе со снегом растаяли мои желания, и как воск от огня стали таять лица близких мне людей.     

Иногда мне кажется, что я в туннели. Я знаю, что света в конце туннелей не бывает. Там только мир без снега, в котором я теперь живу.В России принято радоваться оттепели, и даже улучшение политической обстановки называют этим метеотермином. Поэтому, наверное, меня не поймут.

Я рою туннели и хочу добраться до вечной мерзлоты. Там живут те, кто меня любил.

Quand tombe la neige, j’ai l’impression que la trêve est déclarée, qu’illusoirement l’ordre et l’harmonie s’établissent. Aucune saleté, les sons deviennent doux, les gens marchent prudemment. Quand le froid s’installe, plus personne.

Février. Suprématisme blanc.

C’est une fable… l’enfance… maman…

Tout ça a disparu maintenant. Le réchauffement est global. Comme la neige mes désirs ont fondu et comme la cire d’une bougie, les visages de mes proches.

Parfois j’ai l’impression d’être dans un tunnel. Je sais qu’il n’y a pas de lumière au bout, il n’y a qu’un monde sans neige.

En Russie on vénère le dégèle, même les changements politiques portent ce nom météorologique.
Je crains d’être incomprise.

Je creuse pour trouver le pergélisol. Là bas, habitent ceux qui m’aiment.